Книга Темный гений Уолл-стрит. Непонятная жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников - Edward J. Renehan Jr

Палаты представителей под председательством Джеймса А. Гарфилда, республиканца из Огайо, Джей не оказал себе никакой услуги, показавшись уклончивым. Когда его спросили, откуда он узнал, что Казначейство США собирается продавать золото, Гулд не стал ссылаться на личные продажи Баттерфилда через Селигманов, а сказал: "Это один из тех выводов, к которым человек иногда приходит интуитивно, которые сами по себе верны, но, если вы возьметесь привести доказательства, на основании которых они были сделаны, вы не сможете сказать, как это было сделано". Расследование комитета было полностью сосредоточено на выяснении степени причастности Гранта и других федеральных чиновников. В конечном итоге, хотя группа, в которой доминировали республиканцы, дала президенту-республиканцу абсолютно чистую характеристику, они не стали оправдывать Баттерфилда. Комитет просто отметил, что не смог убедительно доказать, что помощник казначея вступил в сговор с Гулдом. Комитет также раскритиковал Корбина за "худшую форму лицемерия", когда он "прикрывается религией и патриотизмом", чтобы манипулировать влиятельным родственником.8

Многочисленные просчеты Джея в его попытке загнать золото в угол, а также значительные потери его и Фиска в целом должны были разрушить зарождающийся миф о его зловещей неизбежности. Но в итоговом отчете Конгресса, как и в прессе, эта ясность осталась без внимания. Таким образом, по иронии судьбы, среди обломков "черной пятницы" пресса могла свободно создавать иллюзорный образ Гулда как злобного, аморального и неостановимого финансового вундеркинда. Сам Джей не стал ничего опровергать, заключив тем самым первую в своей жизни настоящую фаустовскую сделку. В ближайшем будущем его операции с безнадежно убыточной компанией Erie во многом укрепили бы его популярный образ хладнокровного, лживого финансового вампира, жаждущего яремных венцов своих противников. Позже, после "Эри", легенда о его дерзкой недобросовестности будет преследовать его, когда он приступит к настоящему делу своей жизни: установлению контроля над Union Pacific и Missouri Pacific, приобретению других крупных дорог на Юго-Западе, созданию системы железных дорог Гулда, овладению Western Union и господству над Manhattan Elevated.

Как писал Мори Кляйн, дурная слава Гулда после "черной пятницы" "распространялась, как смертоносное облако, по всем предприятиям, к которым он прикасался", в течение двух десятилетий.9 В конце концов, никакие управленческие успехи (и никакая прибыль, с таким трудом накопленная акционерами за десятки и десятки кварталов) никогда не смогли бы смягчить легкий стереотип вороватого манипулятора, наживающегося на барышах, выманиваемых у безвольных невинных. Презумпция виновности должна была дойти с Джеем до могилы. До конца жизни его мотивы, которые, в конце концов, сводились к тому, чтобы делать деньги, как и у любого другого капиталиста, будут вызывать подозрения. И к нему всегда будет применяться более высокий стандарт добродетели. Со временем пресса и общественность стали воспринимать мелкие уловки и ухищрения, обычно используемые множеством спекулянтов, как презренные инструменты мошенничества и монополии, когда их применял Гулд. Отчасти это было связано с его репутацией вероломного человека, но также и с тем, что он использовал обычные для улицы инструменты поразительно по-новому, составляя ранее немыслимые и фантастически прибыльные комбинации с ловкостью, которая порождала разочарованную зависть со стороны посторонних.

Спустя пятнадцать лет после "черной пятницы", уже после того, как Гулд зарекомендовал себя как непоколебимый генеральный директор, способный в сотрудничестве с целым рядом преданных, долгосрочных союзников поддерживать и расширять сразу несколько крупных корпораций, лондонская газета Railroad Times написала: "Бог мистера Гулда - его карман, для наполнения которого он проституировал все качества, которыми был наделен. Подобно древнему Измаилиту, его рука направлена против каждого человека, а рука каждого человека - против него". Те, кто осмеливался смотреть на него в свете друга, неизменно рано или поздно обнаруживали, что приняли в свое лоно змею, чье жало - смерть. Но пытаться обрисовать характер мистера Джея Гулда в его истинных красках было бы бесполезно, поскольку ни один язык не в состоянии справиться с этой задачей. Его холодное, бессердечное злодейство стоит особняком, как и сам человек, который так безжалостно обманул тех, кого считал своими "друзьями", что теперь ему некого обманывать".10

Глава 21

.

СПЕЦИАЛЬНЫЙ СТИНКПОТ

После того как Гоулд потерпел поражение в спекуляциях с золотом, он принялся быстро укреплять свои личные финансы, а также счета своих компаньонов. При этом он всегда следил за вспомогательными сделками, на которые можно было повлиять через его положение в Erie. Во время тарифной войны с Нью-Йоркской центральной железной дорогой за привлечение грузов скота, следующих на восток из Буффало в Нью-Йорк, Гулд снизил ставку за вагон до 75 долларов с первоначально установленной Вандербильтом высокой отметки в 125 долларов. Когда Вандербильт в ответ снизил ставку до 50 долларов, Гулд установил ставку в Эри на уровне 25 долларов, и только после этого Вандербильт перешел на смехотворную ставку в 1 доллар за вагон, а за свиней и овец взимался пенни за голову. Поначалу Вандербильт радовался сообщениям о том, что в то время как его вагоны были забиты, поезда Erie шли пустыми. Лишь позже он узнал, что Гулд и Фиск скупали все товарное поголовье, прибывающее в Буффало из западных районов, а затем отправляли его в Нью-Йорк по Центральной железной дороге, получая огромные прибыли. "Когда старый коммодор узнал, что перевозит скот своих врагов с огромной выгодой для себя и огромной прибылью для Фиска и Гулда, он чуть не лишился рассудка", - вспоминал Морозини. "Мне говорили, что в Вандербильтдоме воздух был очень голубым".1

Гулд также регулярно играл на акциях таких фирм, как United States Express Company, служба доставки посылок и почты, жизнеобеспечение которой зависело от Erie. Будучи президентом Erie, он не стеснялся издавать зловещие звуки о разрыве отношений или повышении тарифов для такой зависимой организации. После этого он мог бы открыть короткую позицию по ее акциям и поживиться сотнями тысяч, когда они рухнут вниз. Позже более позитивные слова Гулда оживляли перспективы компании на улице, а также повышали стоимость ее акций, и тогда Джей снова поднимал ту же самую ценную бумагу. Как отмечают Мори Клейн и Джулиус Гродински, подобные махинации не были редкостью во времена Гулда. "Хотя моралисты от бизнеса не одобряли такого поведения, - писал Клейн, - те, кто был ниже ранга святого, бессовестно добивались должностей в корпорациях, чтобы торговать своей внутренней информацией". Возможно, Гулд был изобретательнее многих, но он не был пионером в этом искусстве".2

Занимаясь такими выгодными побочными сделками, Гулд также предпринимал шаги по укреплению политических дружеских связей Erie в Олбани и других местах. "Когда люди получали номинации, они приходили ко мне за взносами, - рассказывал Джей следователям Сената США в 1873 году, - я их делал и считал, что